13
Рута окончательно мне доверилась. Как только заканчивается гимн, она прижимается ко мне и засыпает. Я тоже не жду от нее подвоха и не осторожничаю. Если бы она хотела моей смерти, ей только и нужно было, что потихоньку убраться от того дерева и не показывать мне гнездо ос-убийц. Где-то в глубине сознания меня тревожит очевидное: мы не можем победить обе. Но поскольку пока ни у одной из нас нет по-настоящему шансов выжить, я не позволяю этой тревоге взять верх.
К тому же меня сейчас занимает совсем другое: профессионалы и их припасы. Нам с Рутой надо как-то исхитриться и уничтожить у них все съестное. Уверена, прокормить самих себя станет непосильной задачей для профи. У них как: приберут к рукам всю еду – и тогда они герои. Однако были случаи, когда даже сохранить запасенное профи толком не умели – однажды, к примеру, провизию сожрали отвратительные ящерицы, в другой раз смыло наводнением, устроенное распорядителями Игр, – и вот в те-то годы побеждали, как правило, трибуты из других дистриктов. Преимущество профи оборачивается недостатком: с детства привыкнув к регулярной кормежке, они не умеют справляться с голодом. Не то что мы с Рутой. Сейчас я слишком устала, чтобы разрабатывать план в деталях. Боль в ранах отступила, мысли окутаны легким дурманом от яда, рядом тепло Руты, приклонившей голову к моему плечу, – все это создает ощущение безопасности. В первый раз я осознала, какой одинокой была до сих пор на арене, как приятно чувствовать чью-то близость. Я погружаюсь в дремоту, твердо решив напоследок, что завтра расстановка сил на арене переменится. С завтрашнего дня испуганно озираться по сторонам будут профи.
Грохот пушечного выстрела вырывает меня из объятий сна. Небо исчерчено полосками предутреннего света, щебечут птицы. Рута сидит на ветке напротив меня и что-то держит в ладонях. Жду, не будет ли еще выстрелов, но все тихо.
– Как думаешь, кто это был? – спрашиваю я, невольно тревожась за Пита.
– Не знаю. Кто угодно, кроме нас. Вечером, может быть, узнаем.
– Напомни мне еще раз оставшихся.
– Парень из Первого. Оба трибута из Второго. Парень из Третьего. Цеп. Я. И ты с Питом, – перечисляет Рута. – Это восемь. Да, еще мальчик из Десятого – тот, с больной ногой. С ним девять.
Есть еще кто-то, но ни я, ни Рута не можем его вспомнить.
– Интересно, как это случилось, – шепчет Рута.
– Кто знает. Но у нас появился лишний шанс. Публика на время успокоится, и мы должны действовать, пока распорядители снова не решили, что Игры идут чересчур вяло, – отвечаю я. – А что у тебя в руках?
– Завтрак. – Рута раскрывает ладони: в них два больших яйца.
– Ух ты! Это чьи же такие?
– Точно не скажу. В той стороне болото. Наверное, какой-то водяной птицы.
Яйца неплохо бы сварить, но мы не рискуем зажигать огонь. Скорее всего, смерть трибута, о которой прогремела пушка, дело рук профессионалов, а значит, они уже оклемались. Мы выпиваем яйца сырыми. Потом съедаем кроличью ножку и немного ягод. Завтрак все равно удался.
– Ну, ты готова? – спрашиваю я, беря рюкзак.
– Готова к чему? – осведомляется в свою очередь Рута, но по тому, как она сразу оживилась, видно, что любая моя затея будет принята без лишних сомнений.
– Сегодня мы отнимем у профи их еду, – поясняю я просто.
– Правда? Как?
В глазах Руты вспыхивают задорные огоньки. Тут она совершеннейшая противоположность Прим, для которой приключения всегда только в тягость.
– Понятия не имею. Пойдем, будем думать, пока охотимся.
Толком заняться охотой не получается: я слишком увлечена расспросами, стараюсь выяснить о профи все что можно. Рута следила за ними совсем недолго, но она наблюдательная. Лагерь они разбили у озера, а хранилище запасов устроили ярдах в тридцати в сторону. Днем его охраняет мальчик из Третьего дистрикта.
– Мальчик из Третьего дистрикта? – удивляюсь я. – И он с ними?
– Да, он целыми днями торчит в лагере. От ос-убийц ему тоже досталось, когда профи притащили их за собой к озеру. Они держат его за сторожа, поэтому, наверное, и не убили до сих пор. Сам он не очень крепкий.
– Он вооружен?
– Не особенно, насколько я заметила. Копье есть. Двух-трех из трибутов он смог бы одолеть, но Цеп легко бы его убил.
– И еда лежит просто так? Под открытым небом? – спрашиваю я. Рута кивает. – Что-то тут не так. Не нравится мне это.
– Мне тоже. Только не пойму что, – признается Рута. – И, Китнисс, даже если ты подберешься к еде, как ты ее уничтожишь?
– Сожгу. Сброшу в озеро. Оболью жидкостью для горелок. – Я шутливо тычу Руту пальцем в живот, как если бы на ее месте была Прим. – Я съем! – Рута хихикает. – Не бойся, что-нибудь придумаю. Испортить – дело нехитрое.
Некоторое время мы собираем коренья, рвем ягоды и травы, тихо обсуждаем планы, как нам победить мерзких профи. Рассказываем друг другу о себе. Рута – старший ребенок в семье, у нее шестеро братьев и сестер, которых она никому не дает в обиду. С самыми маленькими она делится своими пайками. Ищет еду на лугах. Это тоже запрещено, а миротворцы там гораздо суровее, чем у нас. И при всем том – на вопрос, что она любит больше всего, Рута, не задумываясь, отвечает: музыку.
– Музыку? – удивляюсь я. Для меня музыка по части полезности занимает место где-то между бантиками для волос и радугой. Да и то – по радуге можно, по крайней мере, погоду узнать. – У тебя есть время на музыку?
– Мы поем дома. И на работе тоже. Поэтому мне нравится твоя брошь.
Рута показывает на золотую сойку-пересмешницу, о которой я уже совсем и думать забыла.
– В вашем дистрикте водятся пересмешницы?
– Полно. С некоторыми я даже подружилась. Мы можем часами петь друг другу песни. А еще они передают вести.
– То есть как?
– Обычно я сижу выше всех на деревьях и первая вижу флаг, когда рабочий день заканчивается. Тогда я пою коротенькую мелодию. Вот так. – Рута открывает рот, и из него раздаются четыре нежные, чистые нотки. – А пересмешницы в саду подхватывают ее, и сразу все знают: на сегодня работа кончилась.
Я отстегиваю брошь и протягиваю Руте:
– Возьми. Для тебя она значит больше, чем для меня.
– Нет-нет. – Рута поспешно сжимает своей ладошкой мои пальцы вокруг броши. – Пусть она будет у тебя. Из-за нее я решилась тебе довериться. А у меня есть вот это. – Она вытаскивает из-под воротника ожерелье, сплетенное из какой-то травы. На нем висит грубая деревянная звездочка или, быть может, цветок. – Это хороший талисман.
– Что ж, до сих пор он помогал, – соглашаюсь я, прикалывая сойку обратно к рубашке. – Не расставайся с ним.
К полудню наш план готов. Перекусив, мы приступаем к его осуществлению. Я помогаю Руте собрать и сложить хворост для двух костров. Третьим она займется, когда я уйду. Встретиться мы договариваемся на том самом месте, где вчера вместе ужинали. Идя вдоль ручья, его легко найти. Перед уходом удостовериваюсь, что у Руты достаточно еды и спичек, и оставляю ей спальный мешок – вдруг не удастся вечером встретиться.
– А как же ты? Сама ведь замерзнешь.
– Не замерзну. Достану себе другой мешок у озера. Здесь красть не запрещено, – говорю я с улыбкой.
В последний момент Рута решает научить меня своему сигналу – тому, что означает конец работы.
– Здесь может и не сработать, но если услышишь, что пересмешницы его поют, знай, что, со мной все в порядке, только я не могу сейчас прийти.
– Тут много пересмешниц? – спрашиваю я.
– А ты разве не видела? Кругом их гнезда, – отвечает Рута.
Я вынуждена признать, что действительно их не замечала.
– Ну, пока. Если все пойдет по плану, вечером увидимся, – говорю я.
Неожиданно Рута обнимает меня. Секунду поколебавшись, я прижимаю ее к себе.
– Будь осторожна, – просит она.
– Ты тоже.
Поворачиваюсь и ухожу. Обратно к ручью. На душе тревожно. Боюсь за Руту, что ее убьют. Боюсь, что никого из нас не убьют, и в конце Игр мы будем вдвоем, друг против друга. Боюсь оставлять ее одну. Боюсь за Прим, которую я оставила одну дома. Хотя у Прим есть мама, и Гейл, и пекарь, обещавший о ней заботиться. У Руты есть только я.
Добравшись до ручья, шагаю вдоль берега к тому месту, куда вышла вчера, очнувшись после нападения ос. Теперь, когда с дорогой все ясно, приходится то и дело одергивать себя, чтобы не забыть, где я нахожусь. В голову лезут разные мысли, вопросы без ответов, большинство из которых касаются Пита. Тот утренний выстрел – уж не его ли смерть он возвестил? А если да, то как это случилось? Убил ли его кто-то из профи? И не за то ли, что он оставил меня в живых? Стараюсь вспомнить, как все было тогда, у тела Диадемы. Когда Пит выскочил из кустов, он сиял! Уже одно это заставляет меня сомневаться в реальности того, что произошло потом.
Вчера я, должно быть, тащилась как черепаха, Потому что всего пару часов спустя вижу знакомую отмель. Тут я пополняю запас воды и еще раз обмазываю грязью рюкзак. Похоже, сколько это ни делай, оранжевый цвет все равно со временем возьмет свое.
Чем ближе лагерь профи, тем сильнее обостряются мои чувства, тем осмотрительнее я становлюсь. Прислушиваюсь к каждому звуку, держа наготове заряженный лук. Никто из трибутов мне не встречается. Зато теперь я замечаю многое из того, о чем говорила Рута. Сладкие ягоды. Куст с листьями, помогающими от укусов. Множество осиных гнезд неподалеку от дерева, на котором я спасалась от профи. И время от времени всплеск черно-белого крыла в высоких ветвях – вот они, сойки-пересмешницы.
Подойдя к дереву с расколотым гнездом у подножия, на минуту останавливаюсь, чтобы собраться с духом. Рута подробно объяснила, как выйти отсюда к самому удобному пункту наблюдения вблизи озера. Не забывай, говорю я себе, теперь ты охотник, они – жертвы. Крепче сжимаю лук и продолжаю путь. Оказавшись в зарослях подлеска, снова поражаюсь сообразительности Руты. Здесь, на самом краю леса, листва такая густая, что можно спокойно наблюдать за лагерем профи без риска быть обнаруженной. Между нами – ровная площадка, откуда стартовали Игры.
Их четверо. Парень из Первого дистрикта, Катон, девушка из Второго и еще один худосочный паренек, должно быть, из Дистрикта-3. За все время, пока мы были в Капитолии, он практически ничем мне не запомнился. Не знаю, какой на нем был костюм, сколько баллов ему дали за тренировки, не помню интервью с ним. Даже теперь он почти незаметен в окружении своих больших, грозных компаньонов – сидит себе и возится с какой-то пластмассовой коробочкой. Однако он определенно чем-то для них полезен, иначе бы его не оставили в живых. Чем? Эта загадка лишь усиливает мою тревогу.
Все четверо, похоже, еще не вполне отошли от укусов ос-убийц. Даже отсюда видны здоровенные шишаки на их телах. Вытащить жала профи, скорее всего, не догадались, а если и вытащили, то они ведь ничего не знают о целебных листьях. Лекарства из Рога изобилия, очевидно, не помогли.
Сам Рог лежит, где и был, только теперь он пуст. Большая часть ценностей в ящиках, мешках и пластиковых коробах сложена аккуратной пирамидой довольно далеко от лагеря. Подозрительно далеко. Кое-что разбросано по периметру – почти как вокруг Рога изобилия в начале Игр.
Пирамиду окружает сетчатый навес, годящийся разве что для отпугивания птиц.
Все это – и расстояние, и сеть, и само присутствие мальчика из Третьего дистрикта – совершенно сбивает с толку и означает одно: уничтожить запасы будет совсем не так легко, как казалось. Здесь точно есть какая-то хитрость. И до тех пор, пока я ее не разгадаю, лучше стоять и не рыпаться. Скорее всего, рядом с пирамидой устроена ловушка, а может, и не одна. На ум приходят замаскированные ямы, падающие сверху сети, нить, разорвав которую, получаешь отравленный дротик в сердце. Возможностей не счесть.
Я раздумываю, как поступить, когда до меня доносится крик Катона. Он показывает в сторону леса далеко позади меня. Я не оборачиваюсь: и так понятно, что Рут зажгла первый костер. Мы с ней специально набрали сырых веток, чтобы дым был густой. Профи тут же начинают вооружаться.
Разгорается спор, брать ли с собой мальчика из Третьего дистрикта или пусть остается здесь. Кричат громко, и я слышу почти все.
– Он пойдет с нами. В лесу он пригодится, а здесь ему теперь делать нечего. Запасов никто не тронет, – говорит Катон.
– А женишок? – возражает парень из Первого.
– Говорю тебе, забудь о нем. Я здорово его резанул. Удивительно, что он до сих пор не истек кровью. Ему точно не до нас, – отвечает Катон.
Стало быть, Пит где-то в лесу и сильно ранен. Я до сих пор не представляю, зачем ему понадобилось предавать профи.
– Идем.
Катон бросает копье в руки паренька из Дистрикта-3, и они все уходят в направлении костра. Последнее, что я слышу, прежде чем их голоса теряются в глубине леса, это слова Катона:
– Когда мы ее отыщем, я убью ее по-своему, и никто пусть не лезет.
Не думаю, что он имел в виду Руту. Гнездо с осами-убийцами сбросила не она.
Еще около получаса стою на месте, не зная, что предпринять. Лук и стрелы дают мне возможность действовать на расстоянии. Например, выпустить в пирамиду горящую стрелу – я без труда попаду в одну из ячеек сети, – но какой шанс, что вещи загорятся? Скорее всего, стрела затухнет, и что тогда? Без толку потеряю стрелу, да еще и подарю профи слишком много информации о себе: была здесь, хорошо стреляю из лука, и у меня есть сообщник.
Выбора нет. Надо подобраться ближе и там разбираться, чем защищена пирамида. Я уже совсем было вышла наружу, как вдруг мой взгляд улавливает движение. В нескольких сотнях ярдов справа от меня из леса показывается чья-то фигура. Секунду мне кажется, что это Рута, а потом я узнаю Лису – вот о ком мы не вспомнили сегодня утром. Девушка осторожными шажками крадется на площадку, потом, убедившись, что никого рядом нет, быстро семенит к пирамиде, туда, где разбросаны вещи, останавливается, внимательно осматривает землю и тщательно выбирает место, куда поставить ногу. Дальше она передвигается странными мелкими скачками, иногда приземляется на одну ногу, слегка покачиваясь, иногда отваживается на короткую пробежку. Один раз, перепрыгивая через небольшой бочонок, она, видимо, оттолкнулась слишком сильно: приземлившись на носочки, она не удерживает равновесия и по инерции падает вперед. Ее руки касаются земли, и я слышу отчаянный визг, но ничего не происходит. Через мгновение девушка поднимается и продолжает двигаться в той же непонятной манере, пока не оказывается у цели.
Как и следовало ожидать, я была права насчет ловушек, вот только на самом деле они явно сложнее, чем я думала. По поводу девушки я тоже не ошиблась: какой ловкой и хитрой надо быть, чтобы найти этот путь и так искусно им пользоваться. Сейчас она наполняет рюкзак, беря везде понемногу: галеты из ящика, несколько яблок из мешка, свисающего на веревке с пластмассового контейнера. Отовсюду только горсть или две, чтобы никто не заметил пропажи. Потом совершает свой причудливый танец обратно за пределы опасного круга и мчится в лес, целая и невредимая.
От злости я даже зубами заскрипела. Лиса, конечно, только подтвердила мои подозрения, но что это за ловушки такие? Неужели их так много? Или много механизмов, приводящих их в действие? Почему Лиса так закричала, когда ее руки коснулись земли? Можно подумать… и тут до меня начинает доходить… можно подумать, она боялась, что земля сейчас взорвется.
– Мины, – шепчу я.
Это объясняет все. И то, почему профи безбоязненно оставляют запасы без присмотра, и ужас Лисы, и что здесь делает мальчик из Дистрикта-3. У них же там заводы, где производят телевизоры, автомобили и взрывчатые вещества. Вот только откуда взяться взрывчатке на арене? Вряд ли она была в Роге изобилия. Такого рода оружие распорядители обычно не дают: гораздо увлекательнее, когда мы проливаем кровь от рук друг друга. Я осторожно выбираюсь из кустарника и подхожу к одному из дисков, на которых нас поднимали на арену. Земля вокруг изрыта и притоптана вновь. Мины были выключены спустя шестьдесят секунд после того, как мы оказались на поверхности, однако мальчик из Дистрикта-3 сумел их реактивировать. Никто раньше так не делал. Уверена, это стало сюрпризом даже для распорядителей Игр.
Что ж, не только им нас огорошивать. Ура мальчику из Третьего дистрикта! Только вот как теперь быть мне? Ясно, что едва я ступлю в этот чертов круг, как тут же взлечу на воздух. О горящей стреле теперь, тем более, и речи быть не может. Мины срабатывают при надавливании. Даже если давит что-то очень легкое. Был случай, когда девушка уронила свой талисман, маленький деревянный шарик, пока стояла на диске. Ее пришлось буквально соскребать с земли.
Я хорошо бросаю. Попробовать швырять камни? И чего я добьюсь? Допустим, одна мина взорвется. Возможно, от нее начнут взрываться другие. А если нет? Умный мальчик из Третьего дистрикта мог ведь установить их так, чтобы взрыв одной не затрагивал остальные – тогда и вор погибнет, и запасы целы останутся. Да и о чем я думаю? Сеть явно установлена для того, чтобы обезопасить пирамиду от подобного покушения. Чтобы вызвать цепь взрывов, нужно бросить не меньше тридцати камней одновременно.
Обернувшись к лесу, вижу, что к небу уже поднимается столб дыма от второго костра. Скоро профи заподозрят неладное. Надо торопиться.
Должен быть какой-то выход. Уверена. Мне бы только как следует сосредоточиться. Внимательно оглядываю пирамиду, ящики, контейнеры, фляги – все слишком тяжелое, чтобы опрокинуть стрелой. В одной из фляг наверняка масло для жарки. Снова возвращаюсь к идее с горящей стрелой, но понимаю, что, вероятнее всего, растрачу все двенадцать стрел и так и не попаду в нужную флягу, потому что придется выбирать наугад. Я даже всерьез подумываю повторить виртуозную прогулку Лисы – вдруг там вблизи отыщется какой-то иной способ разрушения, – когда мой взгляд падает на мешок с яблоками. Одним единственным выстрелом я могла бы перерубить веревку, разве не то же самое я сделала в Тренировочном центре? Мешок большой, да что толку: хорошо, если на одну мину попадет. Другое дело яблоки. Вот бы их освободить…
Наконец я знаю, что делать. Подхожу ближе и готовлю три стрелы – должно хватить. Становлюсь в стойку и, пока прицеливаюсь, забываю обо всем мире. Первая стрела прокалывает мешок сбоку у самого верха, оставляя небольшой разрыв. Вторая расширяет его до дыры. Одно из яблок уже качается, готовое упасть, когда я выпускаю третью стрелу, которая захватывает болтающийся кусок ткани и отдирает его от мешка.
Мгновение кажется, что ничего не происходит. Потом яблоки разом падают на землю, и мощный поток воздуха поднимает меня и отбрасывает назад.